Порабощенные сердца - Страница 24

Обеспокоенная долгим отсутствием мальчика, Рика взглянула на внутреннюю дверь хижины, беззаботно оставленную им открытой. Но тяжелая внешняя дверь несколькими футами дальше была плотно закрыта. Сквозь щели между дубовыми планками еще не было видно солнечного света. Она потянулась за полосатой желто-коричневой шерстяной накидкой, висящей на стене. Аккуратно прикрыв за собой внутреннюю дверь, Рика вышла в короткий проход между дверьми, сделанный для тепла и защиты от сквозняков. Если одна дверь будет закрыта прежде, чем откроется вторая, то меньше риска, что внезапным порывом ветра искры из очага разлетятся и подожгут крытую соломой крышу.

Открывая дверь, Рика услышала голоса, мужские голоса, издалека неузнаваемые и слабые. Она толкнула дверь и вышла. В конце двора, у ворот, стояли двое мужчин. Их фигуры были расплывчаты и неясны в клубившемся тумане. Но Рика сразу узнала того, что стоял слева. Его алый плащ пылал, как огонь, на фоне серого тумана. Казалось, он о чем-то спорил со своим стражем. Она решилась подойти ближе, но страж, одетый в многоцветную накидку, указал в сторону полей и ушел. Заинтригованная, смущенная и слегка встревоженная очевидной победой римлянина, Рика растерялась. Она собралась позвать охранника обратно, когда на тропинке перед ней появился Дафидд. Он шел, нагруженный охапкой прутьев и веток, сломанных во время грозы. Рика взглянула на ношу, которую тот нес с такой гордостью, и поняла, что даже те ветки, которые не вымокли под дождем, слишком зеленые для очага. Но прежде чем она придумала, как бы помягче сказать ему об этом, он обратился к ней:

— Галену нужен топор, Рика. — Дафидд кивнул на человека в красном плаще, который приближался к ним. — Там ночная гроза повалила большое засохшее дерево. Не очень далеко, вон там. — Он повернулся, указав локтем на лес справа от него. Этот жест потревожил охапку веток в его руках, и Рика поспешила помочь Дафидду.

— Домина, — услышала она рядом. Он склонил голову в приветствии. — Мальчик сказал мне, что тебе нужно топливо.

Рика немного рассердилась, что он опять использовал это непривычное обращение и что он никогда не спрашивает, а просто делает. Вчера она не приказывала ему чинить ограду, а теперь она не просила о топливе. Оно было нужно, но к делу это не относилось. Ее подозрительность и ненависть ко всему, что он символизировал, не давали ей вести себя разумно.

Но там, где подвела объективность, выручила усталость. Рика спала очень мало. Ей не давали спать гроза и воспоминания, которые она пробудила. Рика слишком устала, чтобы ввязываться в войну характеров, если, конечно, такая война была объявлена. Это признание, однако, было упрятано глубоко в подсознание. Сознательно же она чувствовала только его присутствие на расстоянии вытянутой руки.

Она молча смотрела на него. Длина и богатство его плаща были такими же, как у ее соплеменников, носивших знатный титул королевской семьи. Но и без плаща, и в рабском ошейнике, сейчас отчасти скрытом, он держался так надменно. Это было врожденное: уверенность в себе, самообладание… Людские поступки не задевали его, если он не хотел этого. Ни боль, ни страх, ни сомнения…

Рика закусила нижнюю губу. Несмотря на ненависть, она почувствовала и оценила эту силу, и даже позавидовала ей.

— Домина. — Голос и это проклятое иностранное слово вывели ее из задумчивости. Она мигнула и тряхнула головой, словно отгоняя тревожные мысли. Может быть, это римское семя в ней каким-то образом искажает ее здравый смысл? Нужно действительно сойти с ума, чтобы увидеть что-то заслуживающее уважение в этом человеке, который был ее заклятым врагом!

Она молча повернулась, прошла к хижине и вернулась с топором в руках. Бросила его на землю и пошла обратно, окликнув Дафидда.

Войдя внутрь, она также молча бросила прутья, которые все еще несла руке, на угасающее пламя и сняла накидку. Но ветки были сырыми и вместо того, чтобы разгореться, тлели и дымились, гася горящие угли. Снаружи послышался стук топора. Сухое дерево было недалеко от хижины.

— Дафидд, пожалуйста, закрывай дверь, — сердито сказала она, услышав, как мальчик вошел. Не обращая на него внимания, она встала на колени перед очагом. С глазами, слезящимися от дыма, Рика старалась подвинуться как можно ближе к огню, чтобы раздуть пламя, подкинув немного сухих веточек. Если развести огонь побольше, то вымокшие после дождя ветки подсохнут. Рика услышала, как дверь закрылась, и дым сразу поднялся к закопченному отверстию в крыше. Около очага в корзинке лежало немного сухой соломы от зерна, помолотого вчера. Рика бросила ее на разгорающееся пламя и облегченно вздохнула, когда оно вспыхнуло и дерево наконец загорелось.

Рика опустилась на корточки и вытерла слезы на лице. Дафидд подошел к ней.

— Из-з-звини, Рика, — произнес он, запинаясь. Он не знал, за что просил прощения. Именно она загасила огонь, бросив мокрые ветки. Но слезы испугали его, он хотел ее успокоить. Рика покачала головой и потянулась к нему, давая понять, что не сердится. Показав на кучку веток, которую Дафидд бросил между очагом и дверью, она сказала:

— Давай посмотрим, не найдем ли мы что-нибудь, что будет гореть.

Видимость порядка была наконец установлена, топливо сложено у очага, и вода закипела. Раздался стук в дверь. Рика оторвалась от котелка. Ее руки замерли над чашкой.

— Это Гален, — возбужденно объявил Дафидд, пытавшийся смастерить меч из двух палок и веревки. Он неуклюже поднялся, тут же забыв про свою игрушку. Рика сжала губы и недовольно смотрела, как мальчик проковылял к двери, открыл одну, а потом и другую, чтобы вошел римлянин. Пламя тут же вспыхнуло, и столб серого дыма, до этого спокойно поднимавшийся к отверстию в крыше, начал метаться и клубиться по комнате.